Niccolo Tartaglia

[dna2]

Не смотря на то , что порох продолжал поднимать жестокость организованного военного дела на недосягаемые высоты, он продолжал ставить мыслителям каверзные и интригующие вопросы. " В конечном итоге это был скорее эффект влияния пороха на науку чем на искусство ведения войны, которое оказало наибольшее воздействие на возникновение Эры Машин"-писал историк Дж. Д. Бернал. -" Порох и пушка не только взорвали средневековый мир экономически и политически, они были главными силами, уничтожавшими его систему идеалов."
Начиная с шестнадцатого столетия, порох начал фокусировать внимание европейских естствознателей не только на таинстве огня и составляющих материального мира, но также на вопросах механики , сил и законов движения. К примеру, и пушкари и естествоиспытатели хотели знать:-Что происходит с ядром после покидания им жерла пушки? Поиск окончательного ответа занял четыре сотни лет и потребовал создания совершенно новых разделов науки.
Пушкари имели кое-какое представление о том, что толкало ядро из пушки. Ваноччио Беренгуччио (Vanoccio Berenguccio) собрал эти взгляды воедино в 1540 г.: Огонь, думал он, занимает в десять раз больше места чем воздух, воздух, в свою очередь, занимает в десять раз больше пространства чем вода, а вода- в десять раз больший объем чем земля. Поэтому, когда порох, земная производная, превращается в огонь, воздух и влажный дым, эти элементы мгновенно расширяются, толкая объект перед ними. Несмотря на причудливую теорию, его идеи приблизительно объясняли происходящее. Горящий порох превращался в огромные объемы горячего газа. И этот газ оказывал давление на ядро.
Но почему ядро продолжало двигаться после вылета из ствола? По какому пути оно летело далее? И что этот путь мог рассказать о силах, прикладываемых к снаряду и другим объектам? Первый человек, кто занялся этими вопросами, был современник Беренгуччио, по имени Никколо Тарталья (Niccolo Tartaglia). Никколо был рожден в северном итальянском городке Бресция в 1500 году, и был сыном почтового курьера. Его отец умер когда мальчику было шесть лет, оставив семью в нужде в то время как войны прокатывались по стране. В возрасте двенадцати лет Никколо был пойман буйствовавшими в той местности французскими войсками. Солдат с размаху рубанул мечом по лицу мальчика, раскроив ему рот и нёбо . Мать Никколо выходила его, но на всю жизнь у него осталось большое уродство и проблемы с речью. Он дал себе имя Тарталья, от итальянского слова "Заика". Его реальная фамилия потеряна для истории.
После выздоровления, юноша отправился к мастеру Франческо чтобы начать изучать азбуку. Он достиг только буквы К, когда его небольшие деньги подошли к концу. Он закончил свое образование самостоятельно," сопровождаемый" , как он позднее напишет, " дочерью бедности, называемой Индустрия". Он обнаружил в себе склонность к математике и вскоре обучал в Вероне студентов использованию абакуса. Позднее он становиться профессором математики в Венеции, все еще продолжая с трудом сводить концы с концами чтобы поддержать семью.
До 1531 года, он, по вполне понятным мотивам, не интересовался инструментами войны. Но в этот год, один пушкарь спросил его как-то, на какой угол он должен поднять орудие для выстрела на наиболее дальнюю дистанцию. Вопрос заинтриговал юного учителя математики. Он увидел в этом возможность приложить математические принципы к явлениям реальной жизни. Он посвятил большую часть своих дум и исследований рассчету траекторий. Он решил, что возвышение в сорок пять градусов даст наидальний выстрел, что, в вакууме, является верным. В процессе исследований он изобрел пушкарский уровень, по виду такой же , какой использовали плотники, угольник с маятником между сторонами. .Когда одна нога угольника была вставлена в жерло пушки, висящий на веревке груз показывал уровень возвышения орудия. Этот инструмент, вместе с кронциркулями, измерителями и уровнями, использовавшимися пушкарями, помог привнести понятие аккуратного инструментального измерения в науку.
Ядро, вылетевшее из пушки было невидимым из-за высокой скорости. До исследований Тарталья, пушкари думали что снаряд летит по прямой линии до конца своего полета, а затем отвесно падает на землю. Они представляли полет через учение Аристотеля, который заявил что имеется два различных типа движения. Природное движение-падение яблока или подъем вверх дыма как результат тенденции всех тел возвратиться к их естественному месту существования. Огонь возноситься вверх, земля всегда тонет. Принудительное движение, с другой стороны, нарушает естественное движение вещей-стрела, пущенная в небо, возноситься вопреки ее естественного свойства к падению. Этот тип движения нуждается в силе, воздействующей на объект на всем продолжении движения-но что движет стрелой после покидания ею тетивы лука? Аристотель сказал, что движущей силой был воздух, который обтекал вокруг снаряда и толкал его сзади. Концепция инерции, так же как и гравитации, общеизвестны сейчас, но во времена 1500-х годов причины по которым объект продолжал лететь или падал на землю оставались большой загадкой.
Тарталья заявил что "артиллерийский снаряд не может лететь всю траекторию по прямой". Чем больше скорость ядра, тем траектори его более пряма, -согласился он, но натуральные силы начинают искривлять путь ядра сразу же как оно покинуло пушку. Подтвердив, что путь снаряда является частью дуги в любой момент времени, Тарталья сделал важный шаг на пути к пониманию феномена движения. Он доказывал что траектория определяется борьбой между скоростью, с которой было выпущено вперед ядро и силой, все равно какой природы, которая клонит его к земле.
На основе своих теорий, он нарисовал таблицы дистанций, на которые пушка будет стрелять при различных углах возвышения и массы заряда. Эти таблицы были не очень верны, но артиллеристы продолжали использовать их даже в семнадцатом веке. Тарталья уверял, что математическая наука была необходима для расчетов " странных различий в круговом движении любых пуль в воздухе". Он экспериментировал с "порохами различных сортов", исследовал вес и диаметр различных снарядов, и пытался, с небольшим успехом, рассчитать идеальную длину пушки.
Взнос Тартальи в молодую науку баллистику был велик. В итоге он оказался на шаткой позиции, как первый ученый , столкнувшийся с моральными результатами своего труда. Накопив массу знаний о использовании порохового оружия, он внезапно ощутил чувство вины. Может ли человек, понимающий все неприкрытое зло войны, благопристойно использовать свой талант на то, чтобы улучшать способы массового уничтожения?
"Виделось мне, что это дело было заслуживающим наказания, постыдным и варварским", писал Тарталья: -" заслуживающим тяжелого наказания перед лицом Бога и человека; желание совершенствовать искусство, вредоносное соседу и разрушительное всей человеческой расе, и особенно христианским людям, ведущим постоянные войны".
В приступе раскаяния он уничтожил все свои записи и сочинения по вопросу баллистики. Учение этому предмету, как он ощущал, было равносильно " разрушению души". Его порыв был поистине современен, движимый не суеверным представлением о идентификации пороха и дьявола, но гуманистическим страданием о бедах войны. Его детские воспоминания и расстроенная речь никогда не позволяла ему потерять из поля зрения ужасы, приносимые оружием беззащитным жертвам.
Вскоре после этого, однако, французский король заключил союз с турецким султаном планируя совместный захват Италии. Тарталья почувствовал раскаяние, на этот раз потому, что забросил исследования, которые могли бы помочь христианским артиллеристам отогнать "свирепого волка, готовящегося наброситься на наше стадо". Он смог реконструировать свои баллистические рассчеты в кратчайшее время для передачи их военному начальству.

Но на этом пути он показал этическую борьбу между необходимостью и угрызениями совести, которые будут мучить ученых на протяжении веков. И в глазах исследователя атома Роберта Оппенгеймера мы видим отражение этой четырехсотлетней дилеммы Тартальи.


цитируется по Jack Kelly. GUNPOWDER