dna2

https://shakko.ru/2017012.html

Музей Москвы открыл выставку «Волга. Москва. Нева. Саратовские символисты в Москве и Ленинграде 1920-1940-х» в павильоне «Рабочий и колхозница» (до 17 мая 2026). Выставка посвящена созвездию волжских художников первой половины XX века — выходцев из Саратова, значительно повлиявших на искусство Москвы и Ленинграда.

Выставка была подготовлена кураторским тандемом историков советского искусства — старшим научным сотрудником Музея Москвы Ксенией Гусевой и кандидатом искусствоведения, независимым исследователем Надеждой Плунгян. Вот что они рассказывают об этом проекте в небольшом блиц-интервью:





— В современном искусствознании есть тенденция — ориентация на осмысление региональных художественных школ в контексте эпохи авангарда 1910-1920-х годов. Благодаря ярким проектам мы узнали про радикальные художественные веяния Казани, Самары… Расскажите, в чем специфика саратовской школы в этом контексте? Чем, как вам кажется, вызвана эта тенденция — столичный материал изучен досконально и необходимо что-то новое? Или региональные авангардные проекты не уступают Москве и Петербургу?

Ксения Гусева:

— Несмотря на то, что Музей Москвы имеет конкретный профиль, все наши проекты предлагают сильно шире взглянуть на спектр тем, связанных с ролью Москвы как столицы в сложный XX век. Москва была местом аккумуляции главных художественных сил, новых тенденций, которые расходились по всей стране; здесь находилось место любым явлениям, приходящим извне.

Моя выставка «Дом моделей. Индустрия образов» показала, что этот главный всесоюзный центр много работал со всеми региональными и республиканскими домами моделей: или выставка «ВХУТЕМАС-100» - тоже организация, которая сформировалась в столице, но имела свои очаги в других городах. Даже в проекте «Москвичка» показывалось, что москвичками становились многие художницы, приехавшие из других городов. К похожим темам мы пришли и на выставке «Волга. Москва. Нева». Очень естественно, что Павел Кузнецов, который ассоциируется с московским ВХУТЕМАСом или группой «Четыре искусства», является ключевым представителем и саратовской, и московской школы. Мы стремились не только выделить Саратов, но и высветить эти взаимосвязи, подчеркивая одновременно неразрывность разных этапов советского искусства.



— Мы привыкли рассматривать эпохи «символизма» и «авангарда» в радикальном противопоставлении. Как кажется, кураторы видят в них органику развития, «мутацию» одного в другое. Расскажите подробнее о своей концепции.

Надежда Плунгян:

— Есть некая путаница в том, что слово «авангард» на сегодняшний день заменяет почти все доступные термины относительно советского искусства. Я в своих книгах предпочитаю говорить о позднем и раннем модернизме, разделяя этот большой стиль по десятилетиям.

Концепция, которую мы с Ксенией проводим в своих проектах, пусть немного по-разному, состоит в том что символизм был не просто прологом к советскому XX веку, но его буквальным фундаментом. На разных примерах выставка «Волга. Москва. Нева» раскрывает, как русские символисты изобрели советский модернизм, как пришли к идее монументально-декоративного ансамбля, синтеза искусств, к новому типу картины, как выстроили влиятельные педагогические системы в трех городах.



— Если продлевать «символистскую линию» в искусстве до второй половины XX века, кто, как вам кажется, из советских и современных художников, мог бы в нее вписаться?

Ксения Гусева:

Именно об этом рассказывает наша выставка. Саратовская школа рассмотрена здесь на протяжении нескольких десятилетий, и в самом финале зрители может видеть, например, поздние картины художницы Зои Матвеевой-Мостовой, который зритель знает мало: это жена скульптора Александра Матвеева. Александр Терентьевич умер в 1960-м, а Зоя Яковлевна - в 1972: хотя она родилась не в Саратове, а в Перми, долгие годы жизни в орбите саратовских символистов (они с Матвеевым поженились в 1914) позволяют с полным правом относить ее поиски к саратовской школе – та же воздушность, живописная эскизность, построение формы цветом и ощущение картины как грезы при тонком чувствовании натуры. Кстати, эта творческая пара чем-то напоминает героев моей недавней выставки Александру Кольцову-Бычкову и Сергея Кольцова: Бычкова прожила до 1985-го и тоже продолжала работать в том русле, которое было найдено в 1920-30-х годах, изо дня в день, не изменяя себе, рисовала голубей на своём балконе с видом на Каменный мост и Московский Кремль.



Надежда Плунгян:

Мне кажется, слово «если» здесь лишнее. Многие реальные символисты, то есть, деятели Серебряного века, жили и работали до 1950-60-х годов и сильнейшим образом влияли на художественную сцену, так как были создателями не только авторского стиля, как, скажем, Владимир Конашевич (умер в 1963) или Анна Остроумова-Лебедева (умерла в 1955), но и авторами основных советских педагогических систем. В конце концов, и Роберт Фальк, и Владимир Фаворский тоже примыкают к этому поколению и обнаруживают черты символистского мышления. Они родились в конце 1880-х, и как мы знаем, сформировали многих мастеров неофициального искусства. Да и Александр Бенуа, напомню, дожил до 1960 года.

В Европе символизм тоже не остановился в 1910-х. Джеймс Энсор умер в 1949 г., Эдвард Мунк – в 1944-м. Хочется все же направлять свой взор на другие явления и десятилетия, кроме «авангарда, соцреализма, концептуализма» – это может заметно обогатить наши представления о собственной истории искусства.



https://mosmuseum.ru/exhibitions/p/volga-moskva-neva/
до 17 мая 2026

https://shakko.ru/2017012.html